Дверь на свободу

Матери мы лишились ещё подростками и почти сразу попали в этот ад. Наверное, один я бы не выдержал так долго. Но брат всегда подбадривал меня, обещал, что мы выберемся. И я верил, что можно сбежать от Них.
Никто не помнил, когда они захватили нашу планету и расселились повсюду. Бороться мы не могли, их цивилизация была слишком чужеродной и могучей. Часть нашего народа ушла в леса, но с каждым годом нас становится меньше и меньше. Они преследовали, ловили и убивали нас. Единственный способ сосуществовать с ними – не попадаться им на глаза.

Один вид этих существа внушает ужас: очень длинные, с плоскими лицами, с непонятными конечностями. От звуков, которые они издают, мурашки бегут по коже.

Они убили нашу мать. Мы этого не видели, но были уверены – это сделали они. Они убивают всех. Им доставляет удовольствие убивать. Для этого они и держат нас в клетках. Иногда выводят кого-то, не взирая на пол, возраст, расу, – и убивают. В мире миллиарды мест, где у этих существ есть клети с пленниками. Но ведь должны же остаться места куда они не добрались? Они же не всемогущи. Мне хочется на это надеяться.

Брат обещал, что мы обязательно сбежим, наберёмся сил и станем бороться. Найдём способ отомстить, освободим других пленников. Мечтатель! Я с ним не спорил, я хотел ему верить. Потому что думать, что наше заточение здесь навечно и может закончиться лишь смертью, было невыносимо.

Брат был бесстрашен. Когда они появлялись, он кидался на них с оскорблениями, угрожал. Я всегда за него боялся, хотя и знал, что они не понимают наш язык. И даже не пытаются понять, им на нас плевать.

Несколько раз брат пытался выбить дверь, которая никогда не открывалась. Им не нужна была дверь. Они смотрели на нас сверху, снисходительно издавали каркающие звуки, наверное, так они смеялись. Брат после очередной попытки открыть дверь, отбив себе всё тело, горько плакал. Я плакал вместе с ним. А они стучали по клетке и каркали.

В этой клетке нас с братом держали всё время. Помещение десять на десять метров, без крыши и с дырявыми стенами. Маленькая конура, чтобы спрятать от дождя и снега, немного соломы на земляном полу. Мы с братом прижимались друг к другу, чтобы согреться и мечтали поскорее сдохнуть.

Хотя, когда пригревало солнышко, жить хотелось невероятно. И хотелось на свободу. Туда, где не будет этих чёртовых стен, вечной грязи, вони – нашей собственной. Кто бы как следует убирал здесь? Еду кидали чаще всего на пол, впрочем, так было даже лучше, чем в гниющее корыто, которые ни разу не меняли и не мыли. Да и мы не мылись ни разу, разве что под дождём, воду нам давали только для питья.

Мы не знали, как они мыслят и почему мы здесь так долго. Зачем мы им? Может быть, нас не убьют как других? Может быть, они ждут, когда мы умрём сами, как соседка из клетки напротив?

Некоторые умирали, и их выкидали из клеток, заменяя новыми пленниками. Почему им нравится нас мучить? Может быть, это в их природе? Мы с братом часто говорили об этом. Но что толку от пустых разговоров? Особенно, если мы не знали другой жизни, даже не знали точно, что происходит за пределами нашей тюрьмы.

Иногда мы переговаривались с пленниками из других клеток. Некоторых из них выпускали наружу. Ненадолго и под конвоем. Некоторые могли перемещаться между клетками. Они рассказывали, как Там. Что там нет стен, что там можно уйти так далеко, отвернуться от нашей тюрьмы и забыть ненадолго, что существуют Они. Видеть небо, реку, лес. Брат мечтал побывать в лесу. Он много о чём мечтал. Наверное, даже когда его убивали, он мечтал, что спасётся.

Я не видел, как именно его убили. Только слышал его крики. Пронзительные, полные боли и ужаса. Я плакал и кричал тоже. Впервые пытался выломать чёртову дверь, которая открылась единожды и только затем, чтобы выпустить моего брата навстречу смерти. Существо, не обратив внимания на его яростное сопротивление, увело его туда, где он мучительно кричал от боли и ужаса.

Когда крик замолк, я бессильно упал на пол и захотел умереть. Как мне жить без него? Зачем мне вообще жить? Мы были близнецы. Я даже не знаю, кто из нас родился первым, но уверен, что он. Он был старшим. И умер первым.
Я пролежал без движения до вечера, стараясь не думать и не вспоминать, но в ушах стояли его крики. Солнце клонилось к закату, оно уходило туда, где начинался лес. И пряталось от Них. В этот момент я понял, что тоже должен уйти туда. Вырваться и сбежать, там я что-нибудь придумаю, найду союзников и вернусь отомстить за брата. За каждый его крик. Я должен выбить эту проклятую дверь!

Когда одно из существ принесло мне вечернюю похлёбку, я с жадностью накинулся на еду. Я должен быть сильным, должен накопить силы для рывка. Теперь я знаю, что дверь открывается, значит, я смогу её выбить. Похлёбка была мясная. Такой нас баловали редко, и брат, когда её ел, всегда говорил, что сегодня, наверное, праздник. Я ел и плакал. Для меня в этой жизни никогда не будет праздников, потому что он умер.

Почти доев, я заметил, что существо не уходит как обычно, а стоит и смотрит на меня. Мне стало жутко от этого взгляда. Но я смотрел в ответ, не отводя глаза от его мелких близко посаженных глазниц странной формы. И в который раз думал, какая маленькая у него голова для такого огромного туловища. Его тонкий почти незаметный рот шевелился, он что-то говорил. Но я не понимал слов.

Некоторые пленники немного научились разбирать их речь. Но если бы я в тот момент знал, что оно говорит, я бы никогда не посмел попросить соседа из клетки напротив, чтобы он перевел… Существо смеялось надо мной, глядя, как я ем дьявольское блюдо. Мясную похлебку, сваренную из моего брата. О небо! А меня даже не вырвало, так я был голоден. До этого нас не кормили три дня.
Вновь захотелось немедленно умереть. Но если я умру, то сдамся. И смерть моего брата будут напрасна. Я никогда не увижу свободу и никогда не сломаю пополам это мерзкое существо-убийцу. Я должен жить, должен выбраться!

К моему ужасу, на следующий день вновь была та же мясная похлебка. И на следующий день тоже. Ничего другого мне не давали, и я ел, потому что знал, если я ослабею, то не смогу справиться с дверью. Я ненавидел себя, но ел.
Каждую ночь, когда существа оставляли нашу тюрьму, я пытался выбить дверь. И мне почти удалось, она уже шатается. Ещё ночь – и я буду свободен.

Думаю, брат смотрит на меня с небес и радуется. Его смерть показала мне, что выйти из клетки возможно. Его кровь и плоть придали мне сил, чтобы вырваться на волю. Скоро я доберусь до леса и придумаю, что делать дальше. Завтра я вышибу эту чёртову дверь окончательно!

***
– Лёшка, дверца у свинарника расшаталась. Этот чокнутый боров в неё ломится, как одержимый. В огород бы не вылез.
– Ладно, сейчас пойду, приколочу покрепче.
– И вообще, ты, небось, перепутал и заколол того, который был поспокойней.
– Не, вроде, тот вечно визжал как бешенный, когда я к свинарнику подходил. Да какая разница! И этого по весне заколем. Как раз мясо его братца закончится.
– Это да. И коровник закрыть не забудь, а то опять коровы возле свинарника толпятся. Разговаривают они с боровом, что ли? Чего на ужин-то хочешь? Свинину потушить или запечь?