Роковой резец

Вот уже которую ночь Шарль мучился от невыносимой боли. Днем она слегка отступала, вытесняемая работой. Нет, она не проходила, просто времени задумываться о постоянно ноющей челюсти решительно не было. В минуты же покоя боль накатывала, словно волна, разливаясь, казалось бы, по всему телу. Когда же поздними вечерами, в темноте, голова воссоединялась с подушкой, а тело принимало горизонтальное положение, кровь приливала к больным зубам, и Шарль тонул, тонул, тонул в красной пелене агонии.
Настои из трав уже давно не помогали. Сон стал тревожным, порождая кошмары. Шарлю снились то пляшущие в голове черти, то рот, разрываемый на части несущимися галопом лошадьми, то мясник, отрезающий ему язык, а то и вовсе гильотина. Так продолжалось почти месяц.
Теперь уже любая пища вызывала острые приступы, словно во рту и голове взрывались салюты и фейерверки. В конце концов Шарлю пришлось перейти исключительно на бульоны, поглощаемые через соломинку. И ему меньше боли, и младшим братьям-сестрам с матушкой больше мяса и овощей достанется. Старый проверенный дедовский метод - одно движение кузнечными щипцами, и ты здоров - был бесполезен. Определить, который из семи зубов правой половины верхней челюсти повинен в бесконечных терзаниях хозяина, Шарль не мог. А перспектива остаться без всех семи в свои 19 лет молодого человека не прельщала.
Стылая осень, а затем и ранние зимние морозы лишь усугубили дело. Шарль пробовал спать сидя, а затем и вовсе потерял надежду на покой. Разум его стал туманиться, реакции притупились, образовалась общая слабость в теле, что не лучшим образом сказывалось на работе. И без того скудный заработок стал еще меньше, отчего уже вся семья перешла на постные бульоны и пресный хлеб. Кошмары из сна превращались в кошмары наяву.
Будь у семьи Шарля деньги, он бы смог навестить доктора Виардо, имеющего зубоврачебный кабинет через два квартала, и славящегося своим мастерством на весь Париж. Однако же бессмысленная гибель старшего брата на полях далекой Московии лишила семью единственного кормильца и поставила ее на грань выживания. Восстановившийся в своих правах монарх отменил пенсии вдов и сирот по утрате кормильца, пусть жалкие, но все деньги. Шарль бросил учебу в университете. Хилый от рождения, юрист-недоучка, вряд ли мог рассчитывать на приличную работу и достойный заработок. Да и бывшая приверженность покойных отца и брата Наполеону сейчас отнюдь не играла Шарлю на руку. Единственным шансом на спасение стал владелец кузнечной мастерской на окраине, в коем еще с юных лет теплились нежные чувства к мадам Жоли. Так бывший блистательный студент, подававший надежды, превратился в мальчика на побегушках. Однако, Шарль не жаловался, благодаря судьбу хотя бы за этот кусок хлеба.
Боль не отступала ни на минуту. Мучения стали столь не выносимы, что в один злосчастный день побороли совесть и загнали в угол сознания все приличные манеры и страх, заставив несчастного Шарля украсть кошель с деньгами. "Вот вылечу зубы и отработаю, все до последнего су отработаю" - думалось тогда Шарлю.
Кабинет доктора Виардо блестел чистотой и благоухал как аптечная лавка. Молодая девица в белом чепчике и опрятном чистом переднике, слегка присев в знак приветствия, проводила Шарля в смотровую и усадила в кресло. Доктор, бегло осмотрев рот пациента, лишь недовольно поцокал языком.
- Да, молодой человек, запустили вы себя. Шестерку и пятерку удалим так, а вот передний зуб, думаю, придется менять на протез.
- Протез? - Испугался Шарль. - А из чего протез?
- Ну как из чего, из зубов, вестимо. Как раз недавно новый материал поступил, неплохой по качеству, с Березены, будь неладна эта война. Это, конечно, не Бородино и не Лейпциг, как у доктора Кошоне, ну да и не дворянчиков лечу.
Через день опухоль в щеке спала, через неделю развороченная десна стала заживать, а еще через две и новый зуб прижился так, словно был свой родной. Шарль пробовал улыбаться сам себе в зеркало, пока никто не видит. Сначала робко, потом все смелее, осознавая, что протез неотличим от его родных зубов. Кузнец пропажи кошелька не хватился, или же сделал вид, что не заметил, но и противиться не стал, когда Шарль отказался от очередной честно заработанной платы.
И все бы ничего, но кошмары от боли сменились иными, куда более страшными для разума и душевного равновесия кошмарами. Днем ли, ночью ли, стоило Шарлю лишь сомкнуть глаза, на час или на минуту, как в грезах ему являлся погибший брат, сильный, статный, молодой, в форме. Он неизменно тыкал штыком в щеку Шарля, вырезая лезвием клеймо вора, и проклинал за кражу.
- Маман, а, мамам, скажи точно, где погиб Жан? - Шарль в который раз задавал один и тот же вопрос, силясь успокоить свои расшатанные нервы.
- Да уж сто раз говорила тебе, совсем головой плох стал? Под Березиной, будь она проклята. А ведь почти вернулся домой - и мадам Жоли неизменно утирала подолом штопаной юбки подступающие слезы.
К середине зимы, аккурат после рождества, в кузницу заглянул конный патруль, перековать захромавшую некстати лошадь. Пока подмастерья трудились, мастер развлекал господ патрульных занимательной беседой, да угощал горячим вином у жарко растопленных печей. Шарль же, маясь не проходящим чувством вины, таился за конторкой.
- А тот что прячется у тебя по углам, да ныкается в темноте? Никак вора приютил, папаша? - усатый детина в форме недобро зыркнул на кузнеца.
- Да какой там? Взял вот из жалости на работу парнишку-студента, да какой с него прок? Семья шесть ртов, а кормилец на войне пал, вот и приютил. Так, помогает по мелочи.
- А, ну ладно тогда. А то смотри, быстро на суку вздернем. Развелось сейчас всякой падали, особливо после войны.
Спустя час патрульные уехали, сунув в ладонь хозяина пару монет. Подойдя к кассе, чтоб кинуть оплату, мастер встретился с безумным взглядом Шарля.
- Что ты там лопочешь?
- Я не вор, я не вор, я не вор... - шепелявил тот в ответ, стараясь не смотреть хозяину в лицо.
- Конечно, не вор. Успокойся, парень, иди, хлебни вина что ли.
Шарль медленно попятился и растворился в глубине мастерской. Когда же кузнец отпер ящик с кассой, то увидел поверх кожаного мешочка белеющий осколок: свежевырванный передний зуб с ровными окровавленными краями.