Свои

— Я...Семь...Машинные рифмы

— Чииво?

— Я.Семь.Машинные рифмы.



Скептически надутые губки новенькой продавщицы выражали одновременно вселенскую скорбь и вселенское же презрение.

— Люб, ты не обращай внимания, это Славик, дурачок местный. — раздался приглушенный голос справа, со стороны огромного зада, который Славик поначалу принял за мешок картофеля.



Мешок крякнул, выпрямился, поставил на витрину две бутылки колы из под прилавка и повернулся:

— Он каждый день сюда заходит. Славик, хошь сисю покажу?



Сисю Славик не хотел. Привычным жестом он потянулся к конфете на полочке. Замер посмотрев на продавщиц.

— Бери, бери. Не ссы. А то мог бы и сисю.



Сказав "спасибо" под любино хихиканье Славик развернулся, обошел дядю Степана, посапывающего на охранничьем стуле и в охранничьей форме и вышел на свежий морозный воздух.



— Пидр!

— Нет, ты пидр. Я тебя первый запидрил. — недалеко на площадке игрались дети.

— Сережа, ты там охренел штоли? — верещала с окна им мамашка. — Домой бегом.



"И я - пидр" - подумал Славик. Убирая конфету в карман пальто, в кучку к пятидесяти другим. Складывалось пока все очень плохо.

Резкий, неожиданный толчок в плечо чуть не заставил выронить конфету из рук:

— Ой, братиш, извини, а сига есть?



Славик достал пачку и протянул молодому парню в джинсах-колготках и аляске с меховым отворотом. Парень взял четыре. Сунул одну в уголок рта, а три ловко разместил за оттопыренным ухом. Хлопнул себя по карману, ухмыльнулся:

— А жига?



Славик послушно, с некоторой осторожностью протянул зажигалку:

— Вот

— Еп, а чо она.., ща. Давай за угол, тут не прикуриваеца чот.



Терять зажигалку, даже в подобных обстоятельствах, было никак нельзя. У Славика соснуло под ложечкой. Он шагнул за угол, закрыл глаза, выдохнул, получил мощный поставленный удар поддых, опустился на колени и поднял руки к лицу защищая очки.

— Чо, по баблу у тя?



Славик судорожно глотал воздух.

— Ты, бля, додик? Хуль ты молчишь, вась. Наличности подбей скока чо есть.



Славик ждал. Он следовал инструкциям и надеялся хотя бы вернуть зажигалку.

— Сышь, не томи уже, колышком поперхнувшыйся.



Мощный лоу-кик в голову оттолкнул руки, сломал дужку очков, уронив их в снег и нажав тумблер голорезиктора. Сугроб стал малиновым в крапинку, на несколько секунд превратился в линзу за которой покачивало восемью пышными бедрами полуобнаженное членистоногое, пошел рябью и опять вернулся своему первоначальному состоянию грязной снежной массы в окурках.

— Бля-я-я, братиш.



Долгий, теплый поцелуй гопника со вкусом серы и запахом перегара привел в Славика в чувство. Руки помогли поднятся.

— Братиш, братиш, братиш, как же я так, а. И квантизатор тебе разбил. Пятнадцая-синей звезды?

— Не, — сказал Славик, поднимая очки из захарканного сугроба, — Я.Семь.Машинные рифмы.

— Семерочка. Семерочка - хорошо, а вот из пятнадцатой никого еще. — Эх, ептить. Иди сюда, пойдем. Пойдем, пойдем, не стой. Холодно же. Там наши, а я в вольном поиске седня. Пойдем. Еще один братиш нашелся.



Снова чмокнув в испачканную, небритую щеку, парень нежно потянул Славика за собой.

Сегодня за Славиком снова не прилетели, но зато нашлись свои. Можно было ждать.