Д. Перов
(Айзек)
Максим Лагно
(Меркурий)
Андрей Туркин
(Торрес)
Огромное спасибо всем за отзывы и замечания! Не могу
сказать, что со всеми замечаниями я согласен, но… Попробую дать ответ на
некоторые из них (ответы Айзеку).
1. Жанр сказки, как мне кажется, исключает двусмысленность и
неопределённость. Мораль должна следовать ясная, как день, и не вызывать
сомнений. Если это, конечно, типичная сказка, а не маскировка под неё
взрослого, более многогранного текста.
Жанр
сказки, как мне кажется, не должен исключать и не может исключать ни
двусмысленности, ни неопределенности. Давайте рассмотрим сказку про Колобка,
которая всем хорошо известна с детства. Какая же там «ясная, как день, мораль»?
-
Можно (или даже нужно) обмануть Медведя и Волка?
-
Можно без зазрения совести «слинять» от Бабки с Дедкой (и пусть бедолаги с
голоду помирают)?
-
Нельзя доверять Лисице?
Когда
я перед сном перечитываю сказку «Кот, дрозд и петух», то отчетливо вижу, что Петух – безнадежно глуп. Тут нет никакой двусмысленности. А вот Кот – он-то
умен или нет? Зачем же он Петуха оставляет дома – чтобы потом бегать по всему
лесу и спасать бедолагу? Он что, с собой не может его взять? Явно какая-то
недоговоренность… Если не может взять с собой, то в сказке так и надо было
написать, что не может этого сделать потому-то и потому-то.
Думается,
что во всех без исключения сказках есть и двусмысленность, и неопределенность.
2. Реакционная сказка. Мол, при царе-батюшке лучше жить, чем
мутить революции. Ведь при Трёх толстяках булочки есть мягкие. Признаки
современности в сюжете (компьютеры, интернет) как бы намекают... Ну что можно
сказать? Ешь ананасы, булочки жуй...
Что
ж, может быть и так, может, сказка действительно реакционная. Только хочу
заметить, что никакой ностальгии по тем далеким временам у меня нет – я не
такой старый…. Кроме этого, я против всяких революций – я за эволюцию. Три
Толстяка – они не вечные, и на смену им должен был придти Наследник Тутти –
судя по сказке Олеши, вполне приличный молодой человек… А в революцию плохо
всем – и тем, кого грабят, и тем, кто грабит… Но лично мне больше всего жаль таких,
как доктор Гаспар Арнери – грабить им совесть не позволяет, и они быстро теряют
все, что имели…
На
остальные замечания отвечу чуть позже….
Zorg
(Суэнвик)
Рассказ претендует на некую ироничную объективность, но в сути
не более, чем набор расхожих клише, частью лживых, частью так выворотно трактующих
события, выпячивая одно и умалчивая о другом, что немногим отличается от лжи.
Постебушка-стилизация под русский эпос с элементами фанфика.
Чего проще, берешь готовые персонажи талантливого автора и стебешься, а все
глупости спишутся на стеб и сказку. Не надо даже задумываться особо.
Вот только начал читать, и царь-надежа, переодевшись в
нищего попёрся в чужую страну, что-то выяснять. В чужую, Карл! Что за бред? Но
это же стеб :))) Прокатывает все. Голодный Гаспар угощает визитеров кофе и
хлебом, Просперо, говорящий с кавказским акцентом, уничтожает бывших соратников,
бабы ходят в кожанках.
Нет. Не понравилось. Я не люблю клише, ай-ти-бояре меня не
смешат и истории про революционных дураков-параноиков, убивающих миллионами за
право покомандовать меня не заводят.
Рассказ вышел, как реакция неуча на паровоз: увидел дым из
трубы и полез тушить с криком «пожар».
Серьезный совет автору: почитайте серьезных публицистов,
которые опираются на реальные факты и реальную логику вещей, изучите вопрос и с
другой стороны.
БАНК
(Айфон)
Ответ Суэнвику. Скажу честно: меня порадовала и реакция на
рассказ, и манера рецензирования! Манера простая: приписать автору то, чего и в
помине нет в рассказе, а потом его за это и расчехвостить, чтобы неповадно
было. А еще хорошо просто поругать, не приводя никаких примеров (например, «…набор расхожих клише,
частью лживых, частью так выворотно трактующих события…»). А очень
хотелось бы, чтобы рецензия была небеспредметная…
С чего это уважаемый рецензент решил, что «Рассказ претендует на
некую ироничную объективность»? Не путает ли рецензент сказку с
научной статьей? И почему это сказка – «Постебушка-стилизация под русский эпос с
элементами фанфика»? Это повесть Юрия Олеши рецензент считает
русским эпосом? Я извиняюсь…
С чего это уважаемый рецензент решил, что все это – один
голый стеб? Даже не задумываясь особо приписал автору стеб – и ну ругать (тоже
не задумываясь особо). «…и царь-надежа, переодевшись в нищего попёрся в чужую страну,
что-то выяснять. В чужую, Карл! Что за бред? Но это же стеб :)))…»
А про плотника Михайлова, к примеру, рецензент ничего не слыхал? Удивительно… А
тут и «Просперо,
говорящий с кавказским акцентом» … Откуда это все рецензент взял?
Если бы мне надо было подчеркнуть то, что у Просперо кавказский акцент, то я бы
каждый раз через несколько слов вставлял «Вах!», «Дарагой!», и тому подобное, а
в карман Просперо засунул бутылку «Кинзмараули». Так что, дарагой рэцэнзэнт, вы
что-то не то увидели….
Коста
(Конрад)
Черный
(Неуловимый)
Откровенно говоря, я ничего не понял.
Вроде бы автор и вставляет в текст слова-символы, ключи,
которые должны раскрыть утаенный смысл сказки, но воспользоваться ими как-то не
получается. Царь-батюшка, боярская дума и боярин с русской же фамилией Кусайлов
не двусмысленно намекают, что действие сказки начинается в России или имеет
какой-то к ней отношение. Путешествие героев в соседнюю страну «революция там… смутьяны
к власти пришли» намекает не иллюзорно на одну всем известную территорию. Но
затем появляется «женщина в черной кожаной куртке и красном революционном
платке» и ассоциативный ряд ломается. С появлением у диктатора Просперо
кавказского акцента и разговоров о трудовом народе ассоциация начинает снова
строиться. Но тогда непонятно зачем нужна была сцена с голодным учеными?
И так по всему тексту. Что происходит? Зачем? Как это
понимать?
Такое ощущение, что сказка была написана из пустотелых
образов и первых попавшихся клише, для того, чтобы сделать вывод, дескать, на
мышах бы тренироваться, с вашими революциями…
Эм… ну да, а еще было бы неплохо, что бы в дождь было
посуше, и от сладкого не толстеть и прежде чем падать, всегда знать, где уже
постелена солома.
Дальше то что?...
Владислав Ленцев
(Че Гевара)
Frankenstein
(Бомарше)